РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ - Страница 33

Вместе с тем для него малую роль играет обещание Христа относительно второго пришествия. В послании Павла мы встречаем указание на то, что для него важнее всего, что Христос освободил человечество–от власти закона, дал ему свободу, возможность развиваться в любви и взаимной помощи. Это–то учение сделалось излюбленным учением средних классов. Оно гораздо позднее проявилось в реформатстве, которое было движением именно средних классов против католической церкви. Павел был любимым учителем для реформатов.

Для Павла важна внутренняя свобода (мистический экстаз, возносящий, как он говорит, до седьмого неба), он уверен, что после смерти каждый отдельный человек, каждый умирающий судится и потом оказывается или членом торжествующей церкви небесной или отверженником.

Это представление не носит уже такого нервного восторженного характера, как у эбионитовпролетариев. Эбиониты собирались вместе, ждали пришествия Христа, ждали в каком–то экстазе, пели, танцевали, говорили на неведомых языках, было какое–то безумие, когда в них входил дух божий: они бросались на пол, впадали в судороги, а потом все обнимались, целовались и говорили: «Вот сейчас придет Христос». Таков был основной тон христианства эбионитского, т. е. ожидавшего светопреставления, он привлекал и прельщал этой напряженностью переживаний.

Павликиане же, главным образом, проповедовали трудолюбие, строгость нравов, помощь соседям, они гораздо меньше подчеркивали социальные противоречия, они думали, что каждый, проживший только свою жизнь честно, после смерти должен быть немедленно удостоен венца за то, что сумел соблюсти свою жизнь.

Самой центральной идеей Павла было то, что еврейские законы не имеют больше силы, все фарисейские измышления, все эти исполнения буквы закона, все эти омовения и т. д. — все это неважно для христианства; он был великим свободомыслящим. Христианство в том виде, как оно впервые появилось, — эбионитское христианство держалось еще старых правил; оно учило, что всякий, кто желает спастись, должен быть обрезан, как это делалось по еврейскому обычаю. Павел ведет борьбу против этого, он сталкивается в этой борьбе со всеми другими апостолами, которые проповедовали учение Христа и которые будто бы видели и знали Христа, а он–де но знал Христа, у него только было видение на пути в Дамаск, он был даже одно время гонителем его. И вот вместе с тем он решительно и прямо говорит, что Христу не нужно никакого обрезания, не нужно субботы, не нужно омовений, не нужно синагог, что все это не важно, что христианство заключается во внутреннем настроении, в следующих заповедях: люби ближнего своего, будь честен, верь в Христа.

Христос пострадал за грехи мира; после этого все прощено, все грехи сейчас смываются крещением, стоит только не грешить впредь, и тогда судьба человека будет выше судьбы ангелов.

В этой свободе от всяких обрядов, от всяких церемоний, от всякого закона Павел видел главное, что принес Христос. Он говорит, что не важно соблюдение внешних форм и обрядов, важно соблюдение правды в жизненных отношениях, важны любовь к людям и свобода духа. Не важно, в каких словах обращаться к богу, не важно, чтобы видели, как человек молится, как думали фарисеи; не это важно, не жертвоприношения, не жрецы, а важно душевное настроение, высокая нравственность — вот что важно.

У Павла это сплетается также с известным мистическим верованием в Христа, который разбил оковы смерти и греха и вместе с тем закона и дал людям полную свободу, полную возможность быть действительно праведными. И когда некоторые павликиане самую эту идею свободы определили так, что, значит, все позволено, для чистого все чисто, все можно, т. е. можно развратничать, пить вино и т. д., что это касается только тела, что для души это не важно, что нужно только верить, а делать можно что угодно, — то это хотя и не было действительным учением Павла, который был даже испуган, когда узнал, что его идею свободы понимают именно так, .но все же это было понимание его мысли в той мистической редакции, которую потом многие секты и ереси утвердили.

Павел против такого понимания борется, он говорит, что его свобода есть свобода во Христе, а тот, кто свободен во Христе, не только не должен грешить, но и не может грешить, потому что человек свободный, но во Христе, находится и таком высоком состоянии, что не может и подойти к греху. Он требует строгости в этом отношении.

Потом мы увидим, что целый ряд требований и учений христианских связывается с Павлом, который, таким образом, является родоначальником особого русла христианства.

Несколько своеобразное толкование представляет собой евангелие Луки. Оно более позднего происхождения, чем 2 первых, и содержит в себе больше демократического духа. Это есть сборник изречений, которые дошли до его автора. Тут мы встречаем в самой развитой форме знаменитое предание о бедном Лазаре и целую массу изречений Христа, которые сводились к тому, что богатые не могут войти в царствие божье, как верблюд не может пройти сквозь игольное ушко; тут мы видим бога, который заботится о тех, кто обездолен и обижен. Это было, несомненно, евангелие наиболее эбионитского христианства. Из него брали потом цитаты с полемическими целями те христианские секты, которые подчеркивали в учении Христа элементы социальной справедливости и осуждение, резкое осуждение Христом богатых и сильных мира сего. Но евангелие это переходит уже за пределы еврейского христианства; это не есть уже христианство первобытное в полном смысле этого слова, это христианство, выходящее за пределы даже малоазиатских городов, получившее полное выражение божественности Христа и его предсуществования, затем вместе с Павлом перекочевавшее дальше, в Восточную Европу, в Македонию, преломившееся сквозь представления мещанства, мелких собственников.