Несколько слов о Франке. Как я уже сказал, такого падения этого по–своему интересного мыслителя я не ожидал.
Как раз недавно я прочел три блестящих тома, к сожалению, незаконченного превосходного сочинения Маутнера об атеизме. С биением сердца следишь в блестящем и научном изложении Маутнера за процессом, при помощи которого человеческая мысль освобождалась от пут богословия. А к чему же теперь сводятся основные тенденции Франка? В статье «Философия жизни» он защищает философию. Он доказывает, что она имеет известное право на существование, но, конечно, открыть какую–нибудь предельную истину она не может. Истина дается человечеству только откровением божества. Философия может только разрабатывать эту истину, постоянно проверяемую опять–таки религией. Словом, философия должна быть «служанкой богословия». Вот к чему докатывается прогрессивный идеализм. Уже даже, если пользоваться идеалистическими терминами: религия, философия, то и тогда становится тошно от этого ужасающего возвращения ко мраку средневековья, которого так хочет Бердяев.
Но дело не в том. Мы не можем хоть на минуту закрыть глаза на социологическое значение таких положений Франка. Ведь религия для того, чтобы быть положительной, для того, чтобы признать ортодоксальным тот или другой материал откровения, для того, чтобы ортодоксально выправлять заблуждение философской мысли, должна иметь определенную организацию. Это должна быть церковь.
Вся «София» проникнута духом православия. Итак, суть дела сводится к тому, чтобы подчинить мысль человеческую безапелляционному требованию православных и католических попов. Все точнейшие доказательства, которые приводит Франк, среди которых нет ни одного нового, представляют собою прикрытие только этого требования поповской цензуры над человеческой мыслью. В самой глубине средних веков, милых Бердяеву, возникли чудесные головы великих передовиков схоластической мысли. С каким негодованием и презрением, как к жалкому защитнику невежества, отнеслись бы какой–нибудь Оккам или Абеляр, граждане этого самого средневековья, к блистательному мыслителю гиперкультурной зарубежной России, господину Франку.
Дальше идти вообще уже некуда. Требовать с философской точки зрения и во имя Софии, премудрости божией попа в качестве директора мыслительной работы человечества и абсолютной иерархии, т. е. подчинения масс руководству кучки эксплуататоров, требовать этого, хотя и прикровенно, хотя бы в узорных речах, но, в сущности говоря, с циничной прямотой, если все узорные речи перевести на социальный язык, — это предел.
Дальнейшая эволюция идеалистов показала с ясностью, что есть определенный водораздел, есть дорога направо и налево, и кто вступил на правую дорожку, того история доведет до конца, до мракобесия и до черносотенства.
Данная лекция была прочитана в МГУ в 1925 г., а ее текст издан отдельной брошюрой (М., 1925).
Когда я назвал сегодняшнюю свою лекцию «Почему нельзя верить в бога», то, конечно, я не имел при этом в виду какого бы то ни было запрета верить в бога. В любого бога или любых богов, по нашим законам, может верить всякий, кто хочет и у кого для этой веры есть достаточно внутренних предпосылок.
Но нельзя больше верить в бога людям, обладающим полнотой современного социального и научно–этического сознания. Я при этом подчеркиваю: социального и научно–этического, ибо есть немало ученых людей, которые высокую науку соединяют с верой в то или иное божество.
Ряд ученых людей являются верующими и часто в той или другой форме признают существование божественного миропорядка. Но, конечно, нельзя найти ни одного человека, верующего в бога, среди таких ученых и образованных людей, которые обладают полнотой современного общественного и морального самосознания. И вот я постараюсь в сегодняшней лекции показать вам, почему мы, люди современные, люди авангарда человеческого, не можем сохранить никакой веры в бога, никаких следов этой веры.
Прежде всего я начну с тех возражений, которые относятся к области науки и которые разрушают представление о боге в природе.
Вера в бога в природе трактуется или, лучше сказать, слагается из двух основных элементов: во–первых, из веры в то, что, кроме природы видимой, поддающейся нашим ощущениям, имеется еще невидимая, чисто духовная природа, так называемый потусторонний мир, мир неземной, мир духов; другим элементом является человеческое представление о том, что мир видимый должен быть кем–то создан и устроен и должен был кем–то быть управляем. Обе эти идеи мы сейчас и разберем.
Мы, люди материалистического отношения к общественным явлениям, прежде всего, когда встречаем какую–нибудь идею, какое–нибудь верование, спрашиваем себя, как оно возникло. В самом деле, если мы встречаем среди современных нам людей таких, которые утверждают, что, кроме мира материи, существуют еще какие–то бесплотные духовные существа, мы спрашиваем себя, как это странное представление может возникнуть в умах людей. Мы обыкновенно указываем при этом, что человек никогда таких духов не видел, они невидимы и неслышимы. Их проявлений мы непосредственно не наблюдаем, потому что если бы мы наблюдали их, то должны были бы сказать, что они вполне поддаются наблюдению и относятся к миру опыта.
Когда люди, верующие в существование этих духов, спорят против этого положения, то мы знаем, что они противоречат себе. При исследовании всякого явления нужен научный подход для того, чтобы узнать, какое количество энергии на данное передвижение материи затрачено и откуда такая энергия взялась. Более образованные, более тонкие современные сторонники существования духов знают прекрасно, что «дух» состоит из так называемых чисто психических явлений, которые, по их мнению, не имеют материальной природы. Но безразлично, имеем ли мы дело с образованным спиритуалистом, который заявляет, что духи могут проявлять себя через нашу мысль, через нашу волю, или с необразованным, который говорит, что духи могут проявляться в виде призраков или проявлять себя в спиритических сеансах, — в том и другом случае мы находим людей, которые говорят: «Мы сами не видели, но другие рассказывали», они или лгут, т. е. сознательно обманывают, или грубо заблуждаются.