РЕЛИГИЯ И ПРОСВЕЩЕНИЕ - Страница 125

125

Церковь всегда стремилась противопоставить радость небесную радости земной; если же человек начинал создавать радость земную, то церковь сейчас же начинала подозревать его в еретичестве. Недаром Карл Маркс говорил, что главный корень религии заключается в зависимости человека от стихийных общественных отношений и сил природы. Когда же человеческое общество сбросит окончательно цепи зависимости и жизнь человека станет радостной, тогда и бог, и небо станут ему не нужны. В светском искусстве церковь всегда видела конкурента. Если искусство служило религии, то последняя покровительствовала ему, если же искусство призывало к земной радости, то церковь этого терпеть не могла, она объявляла его грехом — ив. особенности с того момента, когда искусство начинало спорить с религией, когда искусство начинало направлять свою силу против церкви, когда искусство начинало высмеивать бога и райское общение с ним, когда искусство начинало высмеивать самих «служителей» религии — попов, обличая их лицемерие, жадность, когда искусство начинало призывать людей: «Вставайте с колен, нечего вам молиться несуществующим богам», когда искусство старалось внушить людям братское отношение друг к другу и показать, что если бы трудящиеся действительно были братьями друг другу, то мы устроили бы рай на земле.

Когда искусство начинает говорить языком социализма, когда искусство начинает служить революции, — церковь не находит тех анафем, тех проклятий, которые она считает нужным возложить на голову революционного искусства.

Искусство целые века повиновалось религии, помогало ей одурачивать людей. И до сих пор огромное количество буржуазных художников занимается этим. Стыдно сказать, но такие артисты есть и у нас. Понятно возмущение пролетариата, когда ему становится известно, что какой–нибудь тенор поет в церкви и «служит господу богу», т. е. служит попам и помогает им одурачивать народ. Правда, он может сказать: «Я человек верующий». Но этот «верующий» поет обычно за деньги, хотя и ссылается на свою веру! Циничный человек может и прямо сказать: «Почему бы мне за 25 рублей не спеть какую–нибудь херувимскую, чтобы таким образом подзаработать?» Это будет уже бессовестная продажность. Если же он помогает попам бесплатно — тем хуже, стало быть, он с дими заодно. Было бы справедливо художников, музыкантов, певцов, которые отдают свои таланты и способности на служение церковному благолепию, поставить на один уровень с церковными служителями, с духовенством, которое лишено избирательных прав, было бы логично таких «служителей искусства» причислять к разряду лишенцев. Пора им знать, что их вековая и многовековая служба церкви кончилась. Они должны служить великим начинаниям нашего строительства. Они несут часть вины за ту религиозную темноту, которая еще существует в наших массах. Поэтому теперь они обязаны отдавать свои силы для рассеяния этой темноты.

Мы хотим, чтобы наша литература, художественные и музыкальные произведения, живопись и скульптура служили нашему пролетарскому самосознанию, чтобы крепить ряды пролетариата в борьбе за социализм, помогать отсталым. Все культурные силы должны помогать нам в борьбе за крестьянство, за всех трудящихся, которые находятся еще под буржуазным влиянием, за то, чтобы всю массу привести к нам, чтобы воспитать детей в нашем духе — разум и сердце нашего будущего поколения должны быть с нами.

Искусство может служить громадным источником силы и мощи пролетариата. Оно может помочь ему привлекать тех, кто до сих пор еще остался инертным, к активному участию в строительстве социализма. Мы хотим, чтобы искусство не только отказалось от служения религии, а чтобы оно направило струю своих усилий прямо против церкви, чтобы оно выжгло старые предрассудки, чтобы оно в ярких образах показало нам классовую роль религии. Нам нужны и художники, и певцы, и скульпторы для того, чтобы своими произведениями, своими способностями, своими талантами бороться с религиозным дурманом. Во время религиозных празднеств пасхи или рождества весь пролетариат должен быть отвлечен от религии, все театры в эти вечера должны давать какие–либо пьесы на антирелигиозные темы в постановке, отвечающей всем требованиям хорошего, разумного и красочного развлечения. Нам нужно, чтобы каждый, посетивший в этот вечер театр, мог получить и эстетическое наслаждение и мог бы чему–нибудь научиться, чтобы он мог осознать, что с этого вечера у него началось просветление в голове, — а после этого он уже в церковь не пойдет.

Что же нужно делать для этого? Везде и всюду, где только будет развиваться социалистическое строительство, в каждом здании, служащем для культурных целей, в каждом клубе, в каждом кружке должен жить дух нашей новой, пролетарской культуры. К этому мы должны стремиться, это мы должны создать своими руками.

Делается ли что–нибудь в этой области? Делается, но мало.

Если вы спросите меня, что можно порекомендовать в качестве атеистической литературы, то я отвечу, что во французской литературе хороши вольтеровские безбожные произведения. Но Вольтер полным атеистом не был. Он верил в бога. Он был крупным помещиком и объяснял, почему он верит. Так, одному своему гостю он говорил: «У вас мелкое имение, вам можно обойтись без бога. А мне нельзя. Если мои крестьяне перестанут верить в бога, так они и меня погонят к черту. Если бы бога не было, то его нужно было бы выдумать». Но Вольтер хорошо высмеивал попов. Он так едко, так умело высмеивал попов, церковь, что его небезынтересно прочитать. Но это же делал и наш Толстой. У обоих этих писателей имеются такие рассказы, что если их прочитать со сцены, вся публика будет хохотать, а присутствующий верующий невольно задумается и скажет про себя: «А и дураки же мы, если все это нам преподается как откровение божие». Но, повторяю, несмотря на острую критику духовенства и богослужения, эти писатели верили в бога.

125